Единственный в мире казак - полный Георгиевский кавалер и Герой Советского Союза

Костя Недорубов, покачиваясь в такт лёгкой рыси, хотя и в подпитии, уверенно восседал на Буяне. Ухмылялся в рыжие усы. Вертался в свой хутор Ловягин близ Калача-на- Дону из ростовского кабака, где бурно отмечал очередную встречу однополчан. Дружки потом поснимали кресты. «Сними и ты, Костик, а то мало ли что, бережённого бог бережёт!»  Но он возмущался до посинения: «Вот ишо, чай не уворованы, не куплены. Кровью добыты в драчке с ворогом, который и ноне другом не числится!» Патрульные были точно такого же мнения. Схватили Буяна за узду: «Гля, хлопцы, крестатый, а ну слазь, контра недобитая!». Ухватили Костю за ноги, сбросили на мокрую землю. Сорвали кресты и медали. И долго отводили душу…

Не врубился в новые реалии

Оклемался лишь к рассвету. Всё тело - будто саблю вонзили. Глянул - рядышком тоже побитый. «Ну, выкладывай, за шо столько крестов нахватал?», - спросил старожил кутузки. «Не до россказней, браток!», - ответил Костя. 

Но от памяти никуда не деться, вот и начал свой рассказ. В командующем второй армией узнал наказного атамана Самсонова. «Вашство, явился по…». Тот в ответ: «Оставь, хорунжий, не до ритуалов, тут кость в горле застряла!»  «Да я не по этой части». Офицеры похватались за животы. Генерал, утирая от смеха слёзы, изрёк: «По твоей, казак, по твоей. Кость - это батарея немецкая. Ни с какого боку к ней не подойти. Мне доложили, ты как раз мастак по подходам». Тогда решил взорвать я склад боеприпасов и мосток, по которому они доставлялись. И замолкли шушечки кайзеровские. Тут уж наши казаки и взяли врагов тёпленькими. А командарм лично приколол мне первого «Георгия».

Товарищ по каталажке поинтересовался и про второго «Георгия».

«Да вот, недооценили мы уланов-пруссаков, они и захватили штаб армии. Самсонов, гляжу, порубленный валяется. Пистоль к виску приставил. Успел я заорать: «Погодь, вашство, успеется ишо!». Спасли командарма - штаб отбили.

Третьего и четвёртого «Георгия» тоже за штабы дали. Только не за спасённые, а за взятые.

Седой комендант Ростова потом извинился перед задержанными.

- Хорунжий, а затем сотник Константин Недорубов ни в одной карательной операции участия не принимал. Все награды получены им за боевые действия против оккупантов, - заявил провинившимся патрульным. - Тоже мне герои, трое на одного!

Потом выхватил из ножен Костину саблю и прочитал на клинке: «Комеску Константину Недорубову за беспримерный героизм и отвагу при обороне Царицына. Будённый».

Патрульным было не по себе.

- По пятнадцать суток карцера, а потом в хозвзвод, - скомандовал седой.

Вздохнул, закурил. Достал из шкафа коробку. Сложил в неё отмытые, очищенные кресты и медали и вернул Константину: «Сволочей везде хватает, не лезь на рожон, казак. Спрячь покуда. Может, заслужишь право носить и их.

(Кстати, сотник не внял доброму совету - настырно лез на рожон. И в папке документов, которые потом показала его внучка, немало тому подтверждений).

Константин не сдержался:

 - Вы-то ещё как заслужили, - кивнул на его ордена, - а чего же кресты поснимали?

- Прощай, герой, - ответил тот. - До хутора  тебя на автомобиле подвезут.

Но Костя всё ждал ответа на свой вопрос.

- Ох, казак, неужто не разумеешь - какие кресты при моей должности?

Выскочка

Гэбэшник из охраны, прикреплённой к участникам первого Парада Победы, остановил одного из своих подопечных: «Погоди, капитан, до гостиницы на машине доставим. Мало ли что, мне за тебя башку отвинтят.

- Товарищ полковник, я первый раз в столице. Разрешите пешком. Хочу на Москву полюбоваться. Когда ещё доведётся!

- Ладно, герой, пиши отказ от сопровождения, - полез в планшетку Сергей Аристов.

В своё время он согласился с отцом, знаменитым учёным, что обеспечение фронта - не менее важное дело. Не нюхая пороха, дослужился до полковника. И теперь завидовал, люто ненавидел всех этих выскочек с «иконостасами». Но, узнав Недорубова, засветился обворожительной улыбкой

- Начальник патруля подполковник Аристов, - представился радостно капитану. Недорубову, - я восхищён вашими беспримерными подвигами! Я даже попрошу вашу фотографию с автографом! И всё-таки глубоко извиняюсь, но почему кресты висят выше орденов Ленина и Красного Знамени? Что -  Николку Кровавого больше, чем партию и советское правительство любите?    

Константин Недорубов побледнел:

- Говори, подполковник, да не заговаривайся! Я в таком виде на Параде Победы в первом ряду шагал. А на приёме мне сам товарищ Сталин руку жал, благодарил за участие в двух войнах. Будённый кресты надел. Так что пошёл бы ты, тыловая кры…!

Сержант патруля, скорее всего с заглядом на очередное звание, двинул герою меж глаз.

Спасибо майору, а то чем кончилось бы? Затолкали на сей раз - нет, не в подвал.

Даже диван кожаный под белой парусиной красовался. С него соскочил очкарик:

- И скольких укокошил? Да не делай удивлённые глаза. За что ещё столько железа вешают на грудь? Да ещё все тузы, ни одной медальки.

- Понял, но укокошил - это побочный эффект, а прямой - Родину защищал. Если тебе доступно такое понятие. И самый прямой - спас тысячи наших солдат. Прежде чем отбить город, село приходится положить эти самые тысячи. Преимущественно от огня немецких пушечек. А я придумал методу. Авиационная и наземная разведки выдают мне данные о расположении фашистских батарей и окружающей местности. Мой эскадрон частями просачивается во вражеский тыл. Затем собираемся и ураганом проносимся по «задам» орудий, начисто вырубая обслугу. Так и доскакали от Ростова до самой границы и даже за неё. Нашим оставалось только повернуть пушечки. А если совсем откровенно - я даже кабанчика заколоть не могу. Но в бою словно вселяется в тебя другой человек.

Перестарался

У майора из того злополучного патруля были причины поступить так. Первая - он четыре года пропахал на передовой. И ему стало обидно за своего. Второе - выходил из себя, видя, как «тыловая крыса» выпендривается. И, наконец по его «иконостасом» билось среднестатистическое сердце: метил на место сволочного подполковника Аристова. И не стал утаивать издевательство над героем Константином Недорубовым. В министерстве обороны рапорт майора всех ошарашил. А когда полистали дело казака, удивились до крайности. По рукам пошло заявление, датированное вторым июля 1941 года: «Я, Недорубов Константин Иосифович, хоть и списанный по причине проникновения в мои телеса кайзеровских пуль, очень прошу направить меня на фронт, разрешить нарубать проклятых тысячу раз фашистов хотя бы на медальку, шобы иметь право носить рядом с ней и кресты Святого Георгия, заработанные за рубку того же самого ворога…».

БОРИС ГЕЙНЕ.

Рисунок автора.